«Растущая луна. Рассерженная кошка. Перо на ветру. Наступает осень. Умирает трава. [...] Такие минуты редки, такие минуты быстротечны, но всегда ярко светят нам, если сумеешь их поймать, измерить, сохранить, и потом, в тяжелые времена, возвращаешься к ним там, в светлых чертогах памяти, на фоне языков пламени».
«Ночь в тоскливом октябре» — лучшая книга для чтения в октябре. Да и когда-либо вообще.
Я так нежно ее люблю, как не любила ни одну книгу, прочитанную в более-менее взрослом возрасте. Я перечитываю ее каждый октябрь несколько раз подряд, день за днем, глава за главой или залпом за несколько часов, утром за чаем, в автобусе, за едой между занятий и под одеялом, засыпая.
Тут и Джек-с-фонарём (Джек Потрошитель? Джек-из-Тени?), и сумасшедшая ведьма Джил ему в пару, и добрый доктор Франкенштейн, и медленно спивающийся в английском пригороде Григорий Распутин, и Великий Детектив, разумеется, со спутником, и граф Дракула, и американский оборотень Ларри Тальбот (с которым потом можно встретиться с паре старых фильмов и в рассказах Нила Геймана), и таинственный друид с лунным серпом, и презабавная отсылка к убийцам Уильяму Берку и Уильяму Хею.
И, конечно же, Лавкрафт. С его неведомый Кадатом, Утларом, иконой Альхазреда и программным пробуждением Древних
А еще октябрь, терпкий, яркий, полный особой мистики октябрь Брэдбери и «создателей многих старых фильмов».
Но главный герой истории — это сам читатель. Это он не спеша расследуют интригу, приоткрывает завесу тайны Игры, разгадывает авторские загадки, любуется реминисценциями и расшифровывает аллюзии. Ведомый американским Вергилием сквозь дымный и туманный октябрь, читатель становится Игроком и в конце стоит в полукруге наравне с героями из бумаги и чернил, предварительно выбирая сторону, обмениваясь информацией и тщательно готовясь к решающей ночи.
Я могу сколько угодно не любить литературу постмодернизма в целом, но следует восхвалить факт ее существования хотя бы потому, что существуют такие книги, как «Ночь в тоскливом октябре».